Мы делаем татуировки потому, что хотим ощущать себя материальными.
Большая часть впечатлений о внешнем мире, делающих нас самими собой остается эфемерна. События, даже интенсивно переживаемые внутри, снаружи соскальзывают с нас, будто капли воды: не оставляя следов.
Фильмы, музыка, путешествия, книги, жизненный опыт редко отпечатываются на нас, хотя формируют наше сознание напрямую.
И вместе с этим — потребность видеть себя соответствующими внутреннему миру.
Мы делаем татуировки и пирсинг.
Мы взываем к себе.
И мы приходим к себе.
Запечатываем на своих телах свои новые грани и смыслы, чтобы идти с ними дальше, и в этом нет ничего болезненного или неправильного: иметь разум, которому становится тесно в условностях — это прекрасная человеческая черта.
Только очень недалекий человек будет видеть в стремлении изменять свое тело ради искренней трансляции ментального содержания нечто патологическое. В своем роде это настоящая искренность с окружающими.
Одеть себя в персональные контексты — вообще-то, безумно красивый жест.
Такой же, как потребность существовать в подобающем теле.
Осмыслять его.
Оформлять его.
Я делаю так, чтобы окружающие не могли отвести от него глаз, разглядывая и разгадывая одновременно.
Шикарная татуировка — это броня. Корона, шлейф, угроза или успокоение: что угодно, всегда находящееся при тебе.
Можно относиться к этому проще.
Но мы с тобой здесь совсем не за этим, верно?
